Цивилизация
В совокупности 48% россиян в большей или меньшей степени не интересует политика (здесь и далее данные Левада-центра). Таков показатель первого года нового десятилетия, унаследованный у «зрелых» нулевых. В 2006 году, когда россияне уже хорошенько «отдохнули» от политики и им объяснили, что и интересоваться ею не стоит, он составлял 47%.
«Народ безмолвствует» — эта строка из социального контракта с властью времен высокой нефтяной конъюнктуры, несмотря на кажущиеся перемены, продолжает действовать: безразличие в обмен на «комиссию» от углеводородной ренты, распределяемой в рамках «капитализма друзей».
Этих «друзей» мало кто любит, но и на вилы их сажать не собираются. Так что данные о политической апатии хорошо коррелируют с социологией, фиксирующей стабильные протестные настроения – в среднем по больнице, то есть по России, они не растут.
Несмотря на то, что рост цен и бедность во всевозрастающей степени беспокоят россиян (81% и 59% соответственно в марте 2011 года), это никак не сказывается на устойчивости режима. Общую лодку в массовом порядке мало кто хочет раскачивать, а «раскачать яхты» сложновато будет – не каждому хватит денег доехать до тех мест, где имеется возможность проявить свою классовую ненависть. Жить трудно, но можно терпеть, говорят 54% респондентов. Нормальное, ровное настроение обнаруживают 59% россиян, 47% оценивают свое материальное положение как среднее.
Россияне не связывают проблемы в политике с экономическими и социальными проблемами. Коррупция их волнует, но не сильно, потому что она – часть повседневности. Политические вопросы находятся в самом низу «турнирной таблицы» проблем: слабость госвласти на 15-м месте с 10%, теракты на 18–19-м с 9%, невозможность добиться правды в суде – 20-е с 8%, 22–23 места с 3% — ограничение гражданских прав и демократических свобод, 24-е место с 3% – конфликт между различными ветвями власти. Поскольку ветви у нас слились в один большой вертикальный ствол, вероятно, в этом пункте речь идет о такой долгоиграющей химере, как противоречия в дуумвирате.
Политическая апатия казалась бы нормальной в стране, где, по выражению классика, портрет правителя не превышает размеров почтовой марки. У нас же и портреты побольше, и вообще их два – в рамках «демократии участия», и еще один в границах «демократии причастия» — в вертикали официального православия.
Но противоречие кажущееся: когда у нации столько отцов, пропадает всякое желание участвовать в политике. Кто-то ощущает ограниченность своего влияния на политические решения, кого-то, как говорил кот из мультфильма «Возвращение блудного попугая», «и здесь неплохо кормят». А недовольство жизнью и властью превращается в этакое фоновое жужжание.
Словом, народ к инерционному сценарию готов, а значит, можно продолжать движение сквозь череду теперь уже шестилетних президентских сроков. Тогда откуда берется Манежная площадь? Сколько еще станиц Кущевских способна породить вялая инерция развития событий при безразличии, апатии и цинизме «партера», бывших граждан? Тех самых граждан, ныне обывателей, которые еще двадцать лет назад гуляли по улицам, прильнув к транзисторам с трансляцией съезда народных депутатов, а в 1994 году на вопрос – были ли в течение месяца политические новости, которые заставили вас переживать, – отвечали «да» в количестве 89,7% (опрос ВЦИОМа, тогдашней команды нынешнего Левада-центра).
Ответ прост: апатия и безразличный конформизм – симптомы не здоровья, а беды. Апатия и конформизм, утрата доверия и ощущения общего дела, собственно, и питают криминализацию политики и этнофобские эксцессы, граничащие с беспорядками.
В социуме неравнодушных такое было бы невозможно. Инерция развития, убаюкивая общественное мнение, сама себя пожирает. Отсюда и внезапность социальных и политических катаклизмов, которые и не снились в пресловутые 90-е. Отсюда и вероятность развития событий, про которые Василий Розанов когда-то сказал: «Русь слиняла в два дня». Примерно столь же «неожиданно» развалился Советский Союз.
Как там в «Борисе Годунове», который Александр Сергеевич читал государю:
«Народ! Мария Годунова и сын ее Феодор отравили себя ядом. Мы видели их мертвые трупы.
Народ в ужасе молчит.
Что ж вы молчите? Кричите: да здравствует царь Димитрий Иванович!
Народ безмолвствует».
